Многие, наверное, помнят известный внутренний монолог Ивана Жилина из «Стажёров» братьев Стругацких – даже если кто-то сам эту повесть не читал, ключевой фрагмент довольно часто цитируют, в том числе я, грешный. Ну, вот это:
цитата
На Земле оставались люди, молодежь, дети. Там оставались миллионы и миллионы таких вот Юриков, и Жилин чувствовал, что может здорово им помочь, хотя бы некоторым из них. Все равно где. В школьном интернате. Или в заводском клубе. Или в Доме пионеров. Помочь им входить в жизнь, помочь найти себя, определить свое место в мире, научить хотеть сразу многого, научить хотеть работать взахлеб.
Научить не кланяться авторитетам, а исследовать их и сравнивать их поучения с жизнью.
Научить настороженно относиться к опыту бывалых людей, потому что жизнь меняется необычайно быстро.
Научить презирать мещанскую мудрость...
И тыды. То есть в этом эпизоде герой со всей ясностью осознает, что «главное на Земле», а настоящее его, Ивана, призвание – воспитывать детей.
Но давайте вспомним, кто, собственно, такой Жилин. Жилин – выпускник Высшей Школы Космогации и бортинженер космолета «Тахмасиб». Он хорошо развит физически, у него отличное техническое образование, но ровно никаких знаний о педагогике – потому что где космогация, а где педагогическая наука.
Может быть, у Ивана офигенный опыт, он знает жизнь во всех ее проявлениях, хорошо разбирается в социальных взаимодействиях? Тоже нет. Он не женат, у него нет детей, нет друзей за пределами профессионального круга. Большую часть сознательной жизни Жилин провел в космических экспедициях, в очень специфическом коллективе, в полном отрыве от земного человечества. В основном в окружении мужчин – живую женщину он иной раз месяцами не видит. Да, Жилин отлично разбирается, как крутить гайки при восьмикратной перегрузке, как рассчитывать курс космического корабля при помощи логарифмической линейки, он психологически устойчив, не сошел с ума, намертво запаянный посреди космической пустоты в одной стальной банке с брюзгливыми скуфами. Но это, в общем, и все, чем Жилин способен поделиться с «молодежью, детьми». При этом он ни секунды не сомневается, что «может помочь Юрикам входить в жизнь» – о которой сам, по сути, ни черта не знает.
Говорю это ни в коему случае не в упрек Стругацким: «Стажёры» (1962) плоть от плоти советской фантастики, да и не только советской. Вообще если присмотреться, что писали и как писали фантасты об обучении и образовании, обнаруживается много парадоксального – и, надо сказать, не слишком лестного для представителей педагогической науки. А уж если не ограничиваться XX веком и продлить эту линию в век XXI, вплоть до «магических академий»… Пока записал об этом подкаст, но надо бы еще покопаться – и, может быть, в следующем году довести до лонгрида например для «Мира фантастики». Ну или для какого другого издания, там видно будет.
Слушаем выпуск и подписываемся на «ФантКаст» на платформах:
Давно не вспоминал о классике. В честь 23 февраля — рецензия на переиздание моего любимого романа Орсона Скотта Карда, написанная для онлайн-журнала "Питерbook" в 2014 году.
Искупление Эндрю Виггина
Орсон Скотт Кард. Говорящий от Имени Мертвых: Роман. / Orson Scott Card. Speaker for the Dead, 1986. Пер. с англ. Е.Михайлик. — СПб.: Азбука. М.: Азбука-Аттикус, 2014. — 416 с. — (Пятая волна). 5000 экз. — ISBN 978-5-389-06582-6.
Роман Орсона Скотта Карда «Говорящий от Имени Мертвых» переиздан в России после одиннадцатилетнего перерыва — и удивительно своевременно. Да что там: это одна из тех книг, что не теряют актуальности очень долго. Гимн пониманию и ода искуплению, история необратимых потерь и неожиданных обретений. Подходят к концу трехтысячелетние скитания Эндрю Виггина, Эндера-Убийцы, в подростковом возрасте истребившего разумную расу жукеров. За это время он успел стать основателем гуманистического учения Говорящих от Имени Мертвых, без малого новой мировой религии. Но для окончательного превращения в Мессию судьба должна была занести его на захолустную планету Лузитания, где человеческая колония соседствует с народом свинксов — второй разумной инопланетной расой, открытой человечеством за все время его существования...
Как и «Игра Эндера», первый роман цикла, «Говорящий от Имени Мертвых» пронизан христианской символикой. Самопожертвование и возрождение к новой жизни, искупление и жертвоприношение — было бы странно, если бы Орсон Скотт Кард, мормонский проповедник с солидным стажем, от всего этого отказался. Более того, церковь с самого начала играет важнейшую роль в истории Эндрю Виннигана, третьего ребенка в семье. Если перенаселенный мир «Игры Эндера» подчеркнуто атеистичен, а верующие вынуждены скрыть свою принадлежность к какой-либо конфессии, то в «Говорящем...» вера — основа единства человечества. Лютеране, кальвинисты, католики, мусульмане, синтоисты продолжают теологические споры на каждом из Ста Миров, заселенных людьми. Эндер — и Кард — подчеркнуто нейтральны, что не мешает автору провести аналогию между церковью во всем ее консерватизме и человеческим скелетом: кости кажутся чем-то жестким, окаменевшим, неспособным к развитию — но именно они удерживают нашу плоть, придают ей форму.
На страницах этой книги блестящий стратег Эндер преподносит читателям несколько чрезвычайно полезных — с практической точки зрения — уроков поведения в конфликтных, взрывоопасных ситуациях. Судить непредвзято. С каждым говорить на понятном ему языке. Не спешить с выводами — и не принимать решения, соблазняющие своей простотой. Пытаться понять мотивы чужих поступков, взглянуть на происходящее глазами оппонента. Прощать человеческие слабости. Всегда иметь наготове встречное предложение. Ничего сверхъестественного, более того — ничего нового: по большому счету, это азы ремесла переговорщика. Но почему же эти азы даются большинству из нас с таким трудом?..
Автор не скрывает, что «Говорящий...» по сути проповедь — только не конфессиональная, а гуманистическая. И тут хороши все средства, способные донести послание до сердца паствы, заставить услышать и задуматься. Орсону Скотту Карду, мягко говоря, не чужд мелодраматизм. В «Говорящем...» он не стесняется «давить на чувства» и часто балансирует на грани мексиканской «мыльной оперы» — или, скорее, португальской, учитывая контекст: именно этнические португальцы-католики составляют большинство колонистов Луизитании. Но это работает — смешон был бы тот проповедник, что пытается обращаться к слушателям на языке Набокова или Джойса.
«Говорящий от Имени Мертвых», как любая НАСТОЯЩАЯ книга — вещь многослойная и многозначная. И многозадачная, добавлю в рифму. Писать об этом романе можно километрами. Например, о том, как ненавязчиво подводит нас автор к мысли о неразрывной связи между микрокосмом и макрокосмом. Противоречия и непонимание в небольшой общине, в одной семье, раздрай в отдельно взятой голове может стоить жизни целой цивилизации. И наоборот: один человек, деятельно ищущий искупления, способен остановить лавину, которая готова погрести под собой всю планету.
И все же главное, мне кажется, Орсон Скотт Кард сумел выразить в одном коротком диалоге. Буквально в двух фразах:
«— Когда по-настоящему хорошо знаешь кого-то, уже не можешь ненавидеть его.
— А может быть, наоборот — нельзя узнать другого прежде, чем перестанешь его ненавидеть?»
облако тэгов
В честь 23 февраля — рецензия на переиздание моего любимого романа Орсона Скотта Карда, написанная для онлайн-журнала "Питерbook" в 2014 году.